Ежедневно в Москве угоняют до 100 автомобилей и находят около 20 угнанных ранее. 20 из 100 — казалось бы, неплохо, однако реальная раскрываемость преступлений, связанных с угонами, существенно меньше. Более того, за последние несколько лет количество похищаемых машин возросло как минимум в два раза, а профильный рынок (во всяком случае, столичный) стал хорошо структурированным, устоявшимся — с годовым оборотом, по оценкам экспертов, примерно в $150 млн. И это, подчеркнем, только в Москве. Сотрудник ГИБДД, пожелавший остаться неназванным, рассказал спецкорреспонденту Алексею Ходорычу об особенностях этой доходной сферы криминальной индустрии.
— Каков, по вашим подсчетам, оборот угонного рынка?
— Из 80 автомобилей, угоняемых ежедневно, 40 — иномарки. Из них около 20 — сверхдорогие, которые продаются, по грубой оценке, за $20 тыс.,— получаем $400 тыс. Еще 15 — средний класс, эти идут по $7—8 тыс.— будем считать, еще $110 тыс. Ну и пяток иномарок ниже среднего уровня, их продают по $2—3 тыс.— плюс $12 тыс.
Из 40 российских 70%, то есть 28 автомобилей,— практически новые «десятки» и «девятки», их «толкают» в среднем по $1,5 тыс.— итого $42 тыс. Еще шесть — это трех-четырехлетки, они уходят по $600—700, прибавляем еще $4 тыс. Остальные шесть угоняют, чтобы просто покататься. Можете сами посчитать — только по первой категории в год получается около $150 млн, а всего — более $170 млн (рынок автомобилей, угнанных за границей, тут не учитывается; ). И это — только цена исполнителей, то есть без учета интереса автосалонов и барыг, через которых проходит часть этих машин,— в этом случае цена возрастает примерно в два раза. Но большая часть сверхдорогих автомобилей продается напрямую.
— Кто является заказчиком?
— Да кто угодно, но очень часто те, у кого автомобиль уже угнали. Автомобиль — точно такой же, какой был угнан,— чудесным образом находится под документы, которые остаются у того, кто автомобиля лишился. Человек платит за угнанный для него автомобиль значительно меньше, чем он стоит,— и доволен. Например, BMW X5, который стоит $90 тыс., можно получить за $15 тыс., «Мерседес» с 220-м кузовом, стоящий $150 тыс.,— за $25 тыс., «Ауди А8» за $130 тыс. обойдется в $20 — 25 тыс. Естественно, в такой ситуации ни о какой реальной работе по розыску угнанного автомобиля речи не идет — ведь если пропажа найдется, придется давать неприятные объяснения. То есть этот рынок сам себя поддерживает. А поскольку автомобилей становится все больше, все больше и угоняют.
— А как же волшебные противоугонные средства — автосигнализации, иммобилайзеры, оборудование для спутникового слежения?
— Любой автомобиль можно угнать — это банальность, абсолютно соответствующая действительности. Любую противоугонную систему можно взломать или нейтрализовать. Я знаю, что совсем недавно в Германию на спор вывозили специалиста, который буквально за 15 минут вывел из строя иммобилайзер «Ауди А8»,— немцы только тогда поверили, что для российских жуликов нет ничего невозможного. Простые системы вообще ломаются на раз. Например, однокнопочные «пищалки». Вы выходите, ставите автомобиль на «сигналку», но она почему-то не срабатывает. Вы думаете, что слабо нажали кнопку или, может, села батарейка, нажимаете еще раз — вроде все в порядке. Возвращаетесь — машины нет. Все просто: в момент первого нажатия код перехватил граббер, в момент второго он подменяет код, так как у сигнализации он динамический (комплекс оборудования на Митинском радиорынке стоит $2—5 тыс.). Примерно такая же схема действует и при использовании двухкнопочных «пищалок». Уходя, вы нажимаете на кнопку постановки на охрану — но она не срабатывает. Вы думаете опять же, что села батарейка, истерически жмете на вторую кнопку, тем самым снимая сигнализацию с охраны,— в этот момент и происходит подмена кода. Механические средства типа «Мультилока» на коробке передач достаточно эффективны — но для хорошего «ремонтника» здесь дела на 10— 15 минут. А в принципе любую хитрую систему можно обойти путем банального выкидывания водителя из автомобиля.
— А если на автомобиле установлена система радио- или спутникового слежения?
— «Лоуджек» глушится специальным приборчиком, сигнал просто пропадает, и диспетчер может лишь определить место, где эта штука сработала. Если же на автомобиле стоит спутниковая система «Цезарь» или система, работающая через оператора мобильной связи, машина просто загоняется в спецфургон, поглощающий любые излучения, отъезжает в отстойник и далее перебирается по винтику — пока система не будет нейтрализована. Кстати, именно поэтому из дорогих иномарок, на которые такие системы установлены, владельца выкидывают не сразу. Автомобиль перегоняется за город вместе с владельцем, загоняют в упомянутый фургон и только потом избавляются от хозяина. Если вести себя спокойно, не угрожать своими связями, просто оставят за городом. В противном случае могут и убить.
— Но это если злоумышленник знает, что автомобиль оборудован системой слежения. А если не знает? Тогда поиск упрощается?
— Все изготовители подобных систем предупреждают, что обозначать их наличие в машине категорически не рекомендуется. Но это, конечно, не помогает. Угон дорогой машины — это целое мероприятие, к которому готовятся заблаговременно. Кстати в угонах тоже есть своя специализация.
— Например?
— Все эти группировки давно всем известны. В центре Москвы орудует банда угонщиков во главе с неким чеченцем Султаном — верхушка этой группировки обычно тусуется в районе «Националя». Они специализируются на не очень дорогих автомобилях, иномарках среднего класса, которые вряд ли оборудованы системой спутникового слежения вроде «Сателлита». Человека из автомобиля просто выкидывают — днем, в центре Москвы, угрожая ножом или пистолетом. Престижный район Крылатское обслуживает банда Медведя. Они тоже могут выкидывать, как люди Султана, при этом они часто практикуют укол психотропного средства — человек после укола на какое-то время просто отключается. Но вообще их специализация — высокотехнологичный угон дорогих иномарок, в том числе с использованием экранирующих сигнал фургонов. С помощью сканера, граббера подбирается код доступа, причем от уровня противоугонной системы успех не зависит — могут угнать все что угодно. Если вашу машину «заказали», ее уже ничто не спасет.
На юго-западе Москвы, реже — в центре высокотехнологичными угонами занимается банда во главе с «авторитетами» Сухим (Федоров) и Ежом (Руденко). Банды Султана и Сухого занимаются исключительно угонами и перепродают «сырые» машины, банда Медведя делает и «перебивку», и «учет», используя свои связи для легализации. В специальных мастерских автомобиль перебирают от и до — избавляются от идентификационных номеров VIN, а также от систем слежения, если таковые имеются. Затем идет процесс подготовки автомобиля для продажи — перебивают VIN и легализуют (на их жаргоне это называется «ремонт») или автомобиль пускают на запчасти. Доказать причастность этих людей к угонам довольно трудно, таких банд в Москве несколько десятков.
— Какие машины чаще всего угоняют для «ремонта», а какие идут на запчасти?
— Все по-разному, могут угнать любой автомобиль, даже которого нет в списках самых угоняемых. Но, как правило, «Мерседесы» в 140-м и 129-м кузове, «Лендкрузеры 80», «Мицубиси Паджеро» до 96-го года угоняют на запчасти, а новые «Мерседесы» в 220-м, 215-м, 230-м кузове, «Лендкрузеры 100», «Гелендевагены» свежих годов «ремонтируют».
— Каким образом проходит «ремонт», легализация угнанных авто?
— Об одном из самых популярных способов я уже рассказал. Автомобиль угоняют под паспорт технического средства (ПТС), выданный либо на машину, которая уже угнана у заказчика, либо на сгоревшую, побывавшую в серьезной аварии и так далее — в этом случае всегда можно рассказать потом сказочку, что идентификационных номеров нет, потому что автомобиль практически с нуля восстановлен.
Другой способ связан с постановкой автомобиля на учет в одном из удаленных от Москвы регионов. Раньше это была Чечня, сейчас — Тверь и Ингушетия. Ингушетия — шестой регион — самый популярный сейчас вариант. Там выписывается документ, что ПТС, выданный ранее, утерян, хотя на самом деле его никогда не существовало, далее машина в Москве получает новый ПТС и ставится на учет. В 1-м ОТОРе, конечно, иногда пытаются дозвониться в Ингушетию, чтобы проверить факт выдачи первого ПТС, но это всегда бесполезно — к телефону никто не подходит, или подходят, но не те, или телефон занят, или связи вообще нет. Время от времени, для подстраховки, документы в Ингушетии «сгорают», «похищаются» и так далее — чтобы обезопасить тамошних милиционеров от проверки. В итоге распутать этот клубок становится практически невозможно. Впрочем, как правило, и звонить никто не пытается. При предыдущем начальнике отдела регистрации и учета в том же 1 -м ОТОРе потоком ставили на учет «перебитые» авто без всяких там отправлений на дополнительную экспертизу.
Еще один способ легализации связан с постановкой автомобиля на баланс 8-го Главного управления по охране режимных объектов МВД России. Это фактически государство в государстве. Автомобиль просто записывается на эту организацию или на ее сотрудника, и потом никто ничего никогда проверить не сможет — это связано с закрытостью данного подразделения. В свое время широко практиковалась схема с использованием ПТС 27-го региона (Хабаровск). Эти ПТС были украдены в огромном количестве, используются они и по сей день: цифра «2» профессионально переправляется на «7» — так, что заметить это очень сложно. В итоге автомобиль с ПТС 77-го региона ставится на учет в Москве. Но основная схема — все-таки ингушская.
— Неужели нет возможности разрушить эту схему? Например, можно сверить данные якобы утерянного ПТС с базой данных автомобилей, которые выходят с заводов.
— Единой базы данных автомобилей, которые выходят с заводов, в ГИБДД нет. Наверное, ее можно было бы сделать, но это никому не нужно. Кстати, отсутствие такой базы позволяет химичить уже самим производителям. Например, я знаю, что на АвтоВАЗе долгое время применялась такая схема — а может, применяется и сейчас. Выпускается автомобиль с VIN, который должны были присвоить автомобилю, выпущенному через три-четыре месяца, и продается в какой-нибудь Челябинск без уплаты всех налогов. Потом выпускается машина с тем же VIN, которая продается уже легально. В принципе в Москве существовал отдельный батальон ГИБДД ГУВД — в Косине, который вроде как пытался пробивать остановленные для досмотра автомобили по базам данных заводов-изготовителей. Но на поверку «косинцы» — их можно было узнать по ноутбукам в машинах — просто зарабатывали деньги, их поэтому и расформировали.
— Поясните.
— Водителей зачастую обманывали, внушая им, что хоть машина и не в розыске, но серия ПТС переправлена,— просто вымогались деньги, $200— 1000. В общем, даже если все было в абсолютном порядке, без уплаты денег уехать было невозможно. Если же выявлялись реальные нарушения, откупные увеличивались. Все таксы были известны. Если машина числится в розыске за таможней и Интерполом — $1—2 тыс., если перебит VIN — $5 тыс. Что показательно, батальон этот находился практически на самообеспечении: «Форды» с форсированными двигателями, компьютеры и другая аппаратура по последнему слову техники.
— Ну хорошо. А почему другие инспекторы ГИБДД не проверяют VIN на предмет перебивки?
— Именно потому, что физически невозможно просмотреть все машины. Да и потом, обычный инспектор ГИБДД не знаком с методами определения подделки VIN. Для этого иногда проходят рейды вместе с сотрудниками экспертно-криминалистического центра МВД России.
— Каким образом потом продаются краденые автомобили? Я имею в виду не угнанные под заказ, а те, что продаются через посредников, занимающихся скупкой краденого.
— Контор, которые продают подобные автомобили в Москве, около 200. Но монополистом является некий господин Гажаев — я специально изменил фамилию, так как суд его не осудил, но о его деятельности всем известно, настоящая фамилия созвучна с указанной. Названия его фирм постоянно меняются, он контролирует примерно 90% этого рынка. У этого господина есть высокое прикрытие в ГУ ГИБДД, Службе криминальной милиции МВД России, Центральной оперативной таможне, поэтому его не трогают.
— Есть ли возможность вернуть украденный автомобиль?
— Есть, если автомобиль задержан по горячим следам. Но здесь криминальные группы тоже прикрыты. Перегон угнанного автомобиля в пределах Москвы с помощью сотрудника ГИБДД стоит $500 — 1000. После того как автомобиль побывал в автомастерской, выявить его уже практически невозможно.
— Однако сегодня молено найти объявления людей, часто — детективов, которые предлагают услуги по поиску и возврату угнанных машин.
— Как правило, это мошенники. Так, лжедетектив, узнав у вас об особых приметах машины и убедившись в вашем «лоховстве», может угнать аналогичную и нанести на нее эти приметы. Кто-то потом догадывается, что это не его автомобиль, но уже поздно.
Найти машину, как я уже сказал, очень сложно. Но даже если она найдена, вернуть ее практически невозможно. Для примера — история, которая недавно произошла с моим товарищем. Его подкараулили около загородного дома и, угрожая пистолетом, попросту отняли «Мерседес» С-класса красного цвета. Месяц спустя он совершенно случайно увидел его в Лобне. Товарищ тут же позвонил мне, машину мы арестовали, дальше он обратился в прокуратуру, а потом и в суд. Женщина, новый владелец машины, предъявила следствию и суду документы на точно такой же «Мерседес», но белого цвета и рассказала историю, что, дескать, ее автомобиль попал в очень серьезную аварию и сгорел. А в автосервисе сгоревшую машину начинили новыми запчастями и покрасили в красный цвет, хотя было очевидно, что она не перекрашивалась. Эксперты изучили спорный автомобиль вдоль и поперек — но VIN, сообщенный моим приятелем, нашли только на коробке передач и автомагнитоле, все остальные были уничтожены. Приятель предъявил суду особые приметы своей машины — повреждения, царапины, о которых знал только он, но в итоге суд постановил вернуть ему только коробку передач и магнитолу! История, рассказанная женщиной, разумеется, была шита белыми нитками, но автомобиль вернуть так и не удалось. Нет стопроцентных доказательств, что машина твоя,— значит, она уже не твоя, такова судебная практика.
— Но ведь существуют же «невидимые чернила» и прочие средства, которые позволяют идентифицировать угнанный автомобиль?
— Ну да, иногда помогает, но вообще идеальная защита от угона — это страховка.
***
Возвратный бизнес
Ежемесячно, по данным Интерпола, в Москву попадают 50-80 иномарок, угнанных за пределами России, а всего в Москве находится порядка 6-7 тыс. таких автомобилей. Как ищут в России машины, которые находятся в соответствующей базе данных Интерпола, спецкорреспонденту «Денег» Алексею Ходорычу рассказал вице-президент международной юридической ассоциации «Гранд» Михаил Григорьев.
— Откуда чаще всего угоняют автомобили? И как угнанные автомобили попадают в Россию?
— Больше всего угоняют из Германии, там больше дорогих машин, чем в любой другой европейской стране,— я говорю о Mercedes и BMW. В Россию они потом попадают двумя путями. Через Польшу и Белоруссию, а также через Финляндию в Петербург, на пароме. Но через Финляндию, насколько мне известно, идет все меньше и меньше, они порядки ужесточили. В основном — через Белоруссию. На номера делают так называемые накладки и подделывают документы. Из Белоруссии в Россию эти автомобили попадают нерастаможенными, общая сумма накладных расходов на взятки — $1-3 тыс.
— Кто является заказчиком ваших услуг? Владельцы угнанных автомобилей?
— Нет, мы обслуживаем целый ряд западных страховых компаний, таких, как Allianz, HDI, AXA, PZU, Warta, «Чешска Поиштевня». Они платят владельцам угнанных машин страховку, а сами пытаются эти автомобили найти — во-первых, чтобы снизить собственные издержки, во-вторых, чтобы разобраться, не имел ли места факт страхового мошенничества. Мы им в этом и помогаем.
— Но как вы их ищите? Ведь угнанную машину найти очень сложно.
— Да, если она была угнана в России. Автомобили же, угнанные на Западе, как правило, попадают в Россию с неперебитыми идентификационными номерами — VIN. База данных Интерпола есть в ГИБДД, угнанные автомобили они выявляют постоянно. Но дело в том, что если по тому или иному автомобилю нет запроса на возврат, то он остается у его российского собственника. Мы как представители интересов страховых компаний, которым после выплаты страховки переходят права на угнанные автомобили, пытаемся через суд провести их возврат. То есть к нам стекается информация о зафиксированных случаях владения автотранспортными средствами в России, которые числятся как угнанные, и мы инициируем процедуру их возврата.
— А если речь идет о добросовестном владении? Ведь такое автотранспортное средство может быть даже официально зарегистрировано.
—Тут ситуация несколько изменилась. Раньше действовал приказ № 470, согласно которому такие автотранспортные средства действительно могли регистрироваться — без права перепродажи. То есть, пользоваться можно, а продавать нельзя. Но при этом, если обнаруживался владелец такого автомобиля, то его приходилось возвращать — через суд, разумеется. Однако приказ N 470 был отменен в начале 2002 года. Сейчас действует приказ № 221, регламентирующий работу НЦБ Интерпола России, он появился еще в феврале 2001-го. Согласно этому приказу, по прошествии 6-12 месяцев с момента обнаружения автомашины, в случае если иностранный собственник не предпринял действий по возврату автомобиля (суд и, как следствие, наложение ареста), автотранспортное средство снимается с розыска Интерпола по РФ и может регистрироваться, отчуждаться и перепродаваться. Впрочем, автомобиль, фактически находящийся в угоне, может быть зарегистрирован и быстрее — если речь идет не о собственно угнанных авто, а о случаях страхового мошенничества: владелец продает автомобиль, а потом заявляет об угоне, но не сразу, а через два-три месяца — за это время автомобиль успевают зарегистрировать в России. Другая ситуация связана с ингушской схемой, постановкой на баланс 8-го Главного управления по охране режимных объектов МВД России и прочими схемами, используемыми для «легализации» автомобилей, украденных в России (см. текст.— «Деньги»). Единственное отличие: VIN, как правило, не перебивается. Замечу, что при любом раскладе автомобиль по решению суда может быть изъят в случае запроса — неважно, через сколько месяцев или лет этот запрос будет инициирован. Именно инициацией таких запросов и ведением дел в судах мы и занимаемся.
— Почему же VIN не перебивается? Ведь даже если используется ингушская схема, при получении нового ПТС взамен «утерянного» VIN сверяется с базой данных Интерпола, и таким образом угнанный автомобиль выявляется.
— Махинации с VIN практикуются и здесь. Добывается VIN, номер двигателя авто, только что вышедшего с завода и ушедшего, например, в Америку, наносят эти данные на ворованную машину, таможат ее «в лоб» и продают. Но с VIN все же предпочитают не связываться. Но, допустим, выявили такой автомобиль, ну и что? Очень часто инициатора розыска — Интерпол — даже не уведомляют об этом, хотя найденная машина в компьютере числится как задержанная. Кроме того, такие автомобили часто ставятся на баланс подставных компаний, открытых специально для этих целей. Даже если Интерпол получает информацию о выявлении,найти фактического владельца, чтобы изъять автомобиль через суд порой крайне сложно. И наконец, в подавляющем большинстве случаев западные страховые компании, которые после выплаты страховки становятся владельцами этих машин, просто не имеют в России партнеров, которые могли бы представлять их интересы в суде. А нет за проса — нет проблемы, убытки просто списываются, как ущерб от страхового случая.
— Почему нет партнеров?
— Опасаются работать с Россией. Было много случаев, когда компании, становившиеся их агентами, действовали недобросовестно. То есть за взятку не сообщали о найденном ими автомобиле. На этом и строился их бизнес.
— А сколько автомобилей выявляет в месяц ваша компания?
—Примерно 10-15.
— Вы находите автомобиль — дальше что?
—Дальше мы через суд пытаемся его изъять. А вот это иногда настоящая проблема. В отличие от угнанных в России автомобили, находящиеся в розыске Интерпола, не брезгуют покупать депутаты Госдумы, известные предприниматели и прочая влиятельная публика, любящая дорогие иномарки. Депутат или тот же начальник управления МВД России может всячески препятствовать судебному процессу, пользуясь широкими правами и административным ресурсом. Звонки с угрозами, запросы по делу — далеко не весь перечень того, чем они могут воспользоваться. Выявленный у влиятельных лиц автомобиль порой просто невозможно арестовать — особенно, если за ним следует джип с синими номерами управления вневедомственной охраны.
— Вы всегда действуете через суд?
— Иногда с ведома страховых компаний, с которыми мы работаем, идем на мировое соглашение. Как правило, речь идет о 30% стоимости автомобиля.
— А почему страховым компаниям это интересно?
—Потому что, во-первых, экономится время —решение суда тоже не сразу выносится. Во-вторых, , перегнать машину обратно и продать ее там — на это тоже обычно уходит много сил и времени.
— Каков, по вашим подсчетам, оборот угонного рынка?
— Из 80 автомобилей, угоняемых ежедневно, 40 — иномарки. Из них около 20 — сверхдорогие, которые продаются, по грубой оценке, за $20 тыс.,— получаем $400 тыс. Еще 15 — средний класс, эти идут по $7—8 тыс.— будем считать, еще $110 тыс. Ну и пяток иномарок ниже среднего уровня, их продают по $2—3 тыс.— плюс $12 тыс.
Из 40 российских 70%, то есть 28 автомобилей,— практически новые «десятки» и «девятки», их «толкают» в среднем по $1,5 тыс.— итого $42 тыс. Еще шесть — это трех-четырехлетки, они уходят по $600—700, прибавляем еще $4 тыс. Остальные шесть угоняют, чтобы просто покататься. Можете сами посчитать — только по первой категории в год получается около $150 млн, а всего — более $170 млн (рынок автомобилей, угнанных за границей, тут не учитывается; ). И это — только цена исполнителей, то есть без учета интереса автосалонов и барыг, через которых проходит часть этих машин,— в этом случае цена возрастает примерно в два раза. Но большая часть сверхдорогих автомобилей продается напрямую.
— Кто является заказчиком?
— Да кто угодно, но очень часто те, у кого автомобиль уже угнали. Автомобиль — точно такой же, какой был угнан,— чудесным образом находится под документы, которые остаются у того, кто автомобиля лишился. Человек платит за угнанный для него автомобиль значительно меньше, чем он стоит,— и доволен. Например, BMW X5, который стоит $90 тыс., можно получить за $15 тыс., «Мерседес» с 220-м кузовом, стоящий $150 тыс.,— за $25 тыс., «Ауди А8» за $130 тыс. обойдется в $20 — 25 тыс. Естественно, в такой ситуации ни о какой реальной работе по розыску угнанного автомобиля речи не идет — ведь если пропажа найдется, придется давать неприятные объяснения. То есть этот рынок сам себя поддерживает. А поскольку автомобилей становится все больше, все больше и угоняют.
— А как же волшебные противоугонные средства — автосигнализации, иммобилайзеры, оборудование для спутникового слежения?
— Любой автомобиль можно угнать — это банальность, абсолютно соответствующая действительности. Любую противоугонную систему можно взломать или нейтрализовать. Я знаю, что совсем недавно в Германию на спор вывозили специалиста, который буквально за 15 минут вывел из строя иммобилайзер «Ауди А8»,— немцы только тогда поверили, что для российских жуликов нет ничего невозможного. Простые системы вообще ломаются на раз. Например, однокнопочные «пищалки». Вы выходите, ставите автомобиль на «сигналку», но она почему-то не срабатывает. Вы думаете, что слабо нажали кнопку или, может, села батарейка, нажимаете еще раз — вроде все в порядке. Возвращаетесь — машины нет. Все просто: в момент первого нажатия код перехватил граббер, в момент второго он подменяет код, так как у сигнализации он динамический (комплекс оборудования на Митинском радиорынке стоит $2—5 тыс.). Примерно такая же схема действует и при использовании двухкнопочных «пищалок». Уходя, вы нажимаете на кнопку постановки на охрану — но она не срабатывает. Вы думаете опять же, что села батарейка, истерически жмете на вторую кнопку, тем самым снимая сигнализацию с охраны,— в этот момент и происходит подмена кода. Механические средства типа «Мультилока» на коробке передач достаточно эффективны — но для хорошего «ремонтника» здесь дела на 10— 15 минут. А в принципе любую хитрую систему можно обойти путем банального выкидывания водителя из автомобиля.
— А если на автомобиле установлена система радио- или спутникового слежения?
— «Лоуджек» глушится специальным приборчиком, сигнал просто пропадает, и диспетчер может лишь определить место, где эта штука сработала. Если же на автомобиле стоит спутниковая система «Цезарь» или система, работающая через оператора мобильной связи, машина просто загоняется в спецфургон, поглощающий любые излучения, отъезжает в отстойник и далее перебирается по винтику — пока система не будет нейтрализована. Кстати, именно поэтому из дорогих иномарок, на которые такие системы установлены, владельца выкидывают не сразу. Автомобиль перегоняется за город вместе с владельцем, загоняют в упомянутый фургон и только потом избавляются от хозяина. Если вести себя спокойно, не угрожать своими связями, просто оставят за городом. В противном случае могут и убить.
— Но это если злоумышленник знает, что автомобиль оборудован системой слежения. А если не знает? Тогда поиск упрощается?
— Все изготовители подобных систем предупреждают, что обозначать их наличие в машине категорически не рекомендуется. Но это, конечно, не помогает. Угон дорогой машины — это целое мероприятие, к которому готовятся заблаговременно. Кстати в угонах тоже есть своя специализация.
— Например?
— Все эти группировки давно всем известны. В центре Москвы орудует банда угонщиков во главе с неким чеченцем Султаном — верхушка этой группировки обычно тусуется в районе «Националя». Они специализируются на не очень дорогих автомобилях, иномарках среднего класса, которые вряд ли оборудованы системой спутникового слежения вроде «Сателлита». Человека из автомобиля просто выкидывают — днем, в центре Москвы, угрожая ножом или пистолетом. Престижный район Крылатское обслуживает банда Медведя. Они тоже могут выкидывать, как люди Султана, при этом они часто практикуют укол психотропного средства — человек после укола на какое-то время просто отключается. Но вообще их специализация — высокотехнологичный угон дорогих иномарок, в том числе с использованием экранирующих сигнал фургонов. С помощью сканера, граббера подбирается код доступа, причем от уровня противоугонной системы успех не зависит — могут угнать все что угодно. Если вашу машину «заказали», ее уже ничто не спасет.
На юго-западе Москвы, реже — в центре высокотехнологичными угонами занимается банда во главе с «авторитетами» Сухим (Федоров) и Ежом (Руденко). Банды Султана и Сухого занимаются исключительно угонами и перепродают «сырые» машины, банда Медведя делает и «перебивку», и «учет», используя свои связи для легализации. В специальных мастерских автомобиль перебирают от и до — избавляются от идентификационных номеров VIN, а также от систем слежения, если таковые имеются. Затем идет процесс подготовки автомобиля для продажи — перебивают VIN и легализуют (на их жаргоне это называется «ремонт») или автомобиль пускают на запчасти. Доказать причастность этих людей к угонам довольно трудно, таких банд в Москве несколько десятков.
— Какие машины чаще всего угоняют для «ремонта», а какие идут на запчасти?
— Все по-разному, могут угнать любой автомобиль, даже которого нет в списках самых угоняемых. Но, как правило, «Мерседесы» в 140-м и 129-м кузове, «Лендкрузеры 80», «Мицубиси Паджеро» до 96-го года угоняют на запчасти, а новые «Мерседесы» в 220-м, 215-м, 230-м кузове, «Лендкрузеры 100», «Гелендевагены» свежих годов «ремонтируют».
— Каким образом проходит «ремонт», легализация угнанных авто?
— Об одном из самых популярных способов я уже рассказал. Автомобиль угоняют под паспорт технического средства (ПТС), выданный либо на машину, которая уже угнана у заказчика, либо на сгоревшую, побывавшую в серьезной аварии и так далее — в этом случае всегда можно рассказать потом сказочку, что идентификационных номеров нет, потому что автомобиль практически с нуля восстановлен.
Другой способ связан с постановкой автомобиля на учет в одном из удаленных от Москвы регионов. Раньше это была Чечня, сейчас — Тверь и Ингушетия. Ингушетия — шестой регион — самый популярный сейчас вариант. Там выписывается документ, что ПТС, выданный ранее, утерян, хотя на самом деле его никогда не существовало, далее машина в Москве получает новый ПТС и ставится на учет. В 1-м ОТОРе, конечно, иногда пытаются дозвониться в Ингушетию, чтобы проверить факт выдачи первого ПТС, но это всегда бесполезно — к телефону никто не подходит, или подходят, но не те, или телефон занят, или связи вообще нет. Время от времени, для подстраховки, документы в Ингушетии «сгорают», «похищаются» и так далее — чтобы обезопасить тамошних милиционеров от проверки. В итоге распутать этот клубок становится практически невозможно. Впрочем, как правило, и звонить никто не пытается. При предыдущем начальнике отдела регистрации и учета в том же 1 -м ОТОРе потоком ставили на учет «перебитые» авто без всяких там отправлений на дополнительную экспертизу.
Еще один способ легализации связан с постановкой автомобиля на баланс 8-го Главного управления по охране режимных объектов МВД России. Это фактически государство в государстве. Автомобиль просто записывается на эту организацию или на ее сотрудника, и потом никто ничего никогда проверить не сможет — это связано с закрытостью данного подразделения. В свое время широко практиковалась схема с использованием ПТС 27-го региона (Хабаровск). Эти ПТС были украдены в огромном количестве, используются они и по сей день: цифра «2» профессионально переправляется на «7» — так, что заметить это очень сложно. В итоге автомобиль с ПТС 77-го региона ставится на учет в Москве. Но основная схема — все-таки ингушская.
— Неужели нет возможности разрушить эту схему? Например, можно сверить данные якобы утерянного ПТС с базой данных автомобилей, которые выходят с заводов.
— Единой базы данных автомобилей, которые выходят с заводов, в ГИБДД нет. Наверное, ее можно было бы сделать, но это никому не нужно. Кстати, отсутствие такой базы позволяет химичить уже самим производителям. Например, я знаю, что на АвтоВАЗе долгое время применялась такая схема — а может, применяется и сейчас. Выпускается автомобиль с VIN, который должны были присвоить автомобилю, выпущенному через три-четыре месяца, и продается в какой-нибудь Челябинск без уплаты всех налогов. Потом выпускается машина с тем же VIN, которая продается уже легально. В принципе в Москве существовал отдельный батальон ГИБДД ГУВД — в Косине, который вроде как пытался пробивать остановленные для досмотра автомобили по базам данных заводов-изготовителей. Но на поверку «косинцы» — их можно было узнать по ноутбукам в машинах — просто зарабатывали деньги, их поэтому и расформировали.
— Поясните.
— Водителей зачастую обманывали, внушая им, что хоть машина и не в розыске, но серия ПТС переправлена,— просто вымогались деньги, $200— 1000. В общем, даже если все было в абсолютном порядке, без уплаты денег уехать было невозможно. Если же выявлялись реальные нарушения, откупные увеличивались. Все таксы были известны. Если машина числится в розыске за таможней и Интерполом — $1—2 тыс., если перебит VIN — $5 тыс. Что показательно, батальон этот находился практически на самообеспечении: «Форды» с форсированными двигателями, компьютеры и другая аппаратура по последнему слову техники.
— Ну хорошо. А почему другие инспекторы ГИБДД не проверяют VIN на предмет перебивки?
— Именно потому, что физически невозможно просмотреть все машины. Да и потом, обычный инспектор ГИБДД не знаком с методами определения подделки VIN. Для этого иногда проходят рейды вместе с сотрудниками экспертно-криминалистического центра МВД России.
— Каким образом потом продаются краденые автомобили? Я имею в виду не угнанные под заказ, а те, что продаются через посредников, занимающихся скупкой краденого.
— Контор, которые продают подобные автомобили в Москве, около 200. Но монополистом является некий господин Гажаев — я специально изменил фамилию, так как суд его не осудил, но о его деятельности всем известно, настоящая фамилия созвучна с указанной. Названия его фирм постоянно меняются, он контролирует примерно 90% этого рынка. У этого господина есть высокое прикрытие в ГУ ГИБДД, Службе криминальной милиции МВД России, Центральной оперативной таможне, поэтому его не трогают.
— Есть ли возможность вернуть украденный автомобиль?
— Есть, если автомобиль задержан по горячим следам. Но здесь криминальные группы тоже прикрыты. Перегон угнанного автомобиля в пределах Москвы с помощью сотрудника ГИБДД стоит $500 — 1000. После того как автомобиль побывал в автомастерской, выявить его уже практически невозможно.
— Однако сегодня молено найти объявления людей, часто — детективов, которые предлагают услуги по поиску и возврату угнанных машин.
— Как правило, это мошенники. Так, лжедетектив, узнав у вас об особых приметах машины и убедившись в вашем «лоховстве», может угнать аналогичную и нанести на нее эти приметы. Кто-то потом догадывается, что это не его автомобиль, но уже поздно.
Найти машину, как я уже сказал, очень сложно. Но даже если она найдена, вернуть ее практически невозможно. Для примера — история, которая недавно произошла с моим товарищем. Его подкараулили около загородного дома и, угрожая пистолетом, попросту отняли «Мерседес» С-класса красного цвета. Месяц спустя он совершенно случайно увидел его в Лобне. Товарищ тут же позвонил мне, машину мы арестовали, дальше он обратился в прокуратуру, а потом и в суд. Женщина, новый владелец машины, предъявила следствию и суду документы на точно такой же «Мерседес», но белого цвета и рассказала историю, что, дескать, ее автомобиль попал в очень серьезную аварию и сгорел. А в автосервисе сгоревшую машину начинили новыми запчастями и покрасили в красный цвет, хотя было очевидно, что она не перекрашивалась. Эксперты изучили спорный автомобиль вдоль и поперек — но VIN, сообщенный моим приятелем, нашли только на коробке передач и автомагнитоле, все остальные были уничтожены. Приятель предъявил суду особые приметы своей машины — повреждения, царапины, о которых знал только он, но в итоге суд постановил вернуть ему только коробку передач и магнитолу! История, рассказанная женщиной, разумеется, была шита белыми нитками, но автомобиль вернуть так и не удалось. Нет стопроцентных доказательств, что машина твоя,— значит, она уже не твоя, такова судебная практика.
— Но ведь существуют же «невидимые чернила» и прочие средства, которые позволяют идентифицировать угнанный автомобиль?
— Ну да, иногда помогает, но вообще идеальная защита от угона — это страховка.
***
Возвратный бизнес
Ежемесячно, по данным Интерпола, в Москву попадают 50-80 иномарок, угнанных за пределами России, а всего в Москве находится порядка 6-7 тыс. таких автомобилей. Как ищут в России машины, которые находятся в соответствующей базе данных Интерпола, спецкорреспонденту «Денег» Алексею Ходорычу рассказал вице-президент международной юридической ассоциации «Гранд» Михаил Григорьев.
— Откуда чаще всего угоняют автомобили? И как угнанные автомобили попадают в Россию?
— Больше всего угоняют из Германии, там больше дорогих машин, чем в любой другой европейской стране,— я говорю о Mercedes и BMW. В Россию они потом попадают двумя путями. Через Польшу и Белоруссию, а также через Финляндию в Петербург, на пароме. Но через Финляндию, насколько мне известно, идет все меньше и меньше, они порядки ужесточили. В основном — через Белоруссию. На номера делают так называемые накладки и подделывают документы. Из Белоруссии в Россию эти автомобили попадают нерастаможенными, общая сумма накладных расходов на взятки — $1-3 тыс.
— Кто является заказчиком ваших услуг? Владельцы угнанных автомобилей?
— Нет, мы обслуживаем целый ряд западных страховых компаний, таких, как Allianz, HDI, AXA, PZU, Warta, «Чешска Поиштевня». Они платят владельцам угнанных машин страховку, а сами пытаются эти автомобили найти — во-первых, чтобы снизить собственные издержки, во-вторых, чтобы разобраться, не имел ли места факт страхового мошенничества. Мы им в этом и помогаем.
— Но как вы их ищите? Ведь угнанную машину найти очень сложно.
— Да, если она была угнана в России. Автомобили же, угнанные на Западе, как правило, попадают в Россию с неперебитыми идентификационными номерами — VIN. База данных Интерпола есть в ГИБДД, угнанные автомобили они выявляют постоянно. Но дело в том, что если по тому или иному автомобилю нет запроса на возврат, то он остается у его российского собственника. Мы как представители интересов страховых компаний, которым после выплаты страховки переходят права на угнанные автомобили, пытаемся через суд провести их возврат. То есть к нам стекается информация о зафиксированных случаях владения автотранспортными средствами в России, которые числятся как угнанные, и мы инициируем процедуру их возврата.
— А если речь идет о добросовестном владении? Ведь такое автотранспортное средство может быть даже официально зарегистрировано.
—Тут ситуация несколько изменилась. Раньше действовал приказ № 470, согласно которому такие автотранспортные средства действительно могли регистрироваться — без права перепродажи. То есть, пользоваться можно, а продавать нельзя. Но при этом, если обнаруживался владелец такого автомобиля, то его приходилось возвращать — через суд, разумеется. Однако приказ N 470 был отменен в начале 2002 года. Сейчас действует приказ № 221, регламентирующий работу НЦБ Интерпола России, он появился еще в феврале 2001-го. Согласно этому приказу, по прошествии 6-12 месяцев с момента обнаружения автомашины, в случае если иностранный собственник не предпринял действий по возврату автомобиля (суд и, как следствие, наложение ареста), автотранспортное средство снимается с розыска Интерпола по РФ и может регистрироваться, отчуждаться и перепродаваться. Впрочем, автомобиль, фактически находящийся в угоне, может быть зарегистрирован и быстрее — если речь идет не о собственно угнанных авто, а о случаях страхового мошенничества: владелец продает автомобиль, а потом заявляет об угоне, но не сразу, а через два-три месяца — за это время автомобиль успевают зарегистрировать в России. Другая ситуация связана с ингушской схемой, постановкой на баланс 8-го Главного управления по охране режимных объектов МВД России и прочими схемами, используемыми для «легализации» автомобилей, украденных в России (см. текст.— «Деньги»). Единственное отличие: VIN, как правило, не перебивается. Замечу, что при любом раскладе автомобиль по решению суда может быть изъят в случае запроса — неважно, через сколько месяцев или лет этот запрос будет инициирован. Именно инициацией таких запросов и ведением дел в судах мы и занимаемся.
— Почему же VIN не перебивается? Ведь даже если используется ингушская схема, при получении нового ПТС взамен «утерянного» VIN сверяется с базой данных Интерпола, и таким образом угнанный автомобиль выявляется.
— Махинации с VIN практикуются и здесь. Добывается VIN, номер двигателя авто, только что вышедшего с завода и ушедшего, например, в Америку, наносят эти данные на ворованную машину, таможат ее «в лоб» и продают. Но с VIN все же предпочитают не связываться. Но, допустим, выявили такой автомобиль, ну и что? Очень часто инициатора розыска — Интерпол — даже не уведомляют об этом, хотя найденная машина в компьютере числится как задержанная. Кроме того, такие автомобили часто ставятся на баланс подставных компаний, открытых специально для этих целей. Даже если Интерпол получает информацию о выявлении,найти фактического владельца, чтобы изъять автомобиль через суд порой крайне сложно. И наконец, в подавляющем большинстве случаев западные страховые компании, которые после выплаты страховки становятся владельцами этих машин, просто не имеют в России партнеров, которые могли бы представлять их интересы в суде. А нет за проса — нет проблемы, убытки просто списываются, как ущерб от страхового случая.
— Почему нет партнеров?
— Опасаются работать с Россией. Было много случаев, когда компании, становившиеся их агентами, действовали недобросовестно. То есть за взятку не сообщали о найденном ими автомобиле. На этом и строился их бизнес.
— А сколько автомобилей выявляет в месяц ваша компания?
—Примерно 10-15.
— Вы находите автомобиль — дальше что?
—Дальше мы через суд пытаемся его изъять. А вот это иногда настоящая проблема. В отличие от угнанных в России автомобили, находящиеся в розыске Интерпола, не брезгуют покупать депутаты Госдумы, известные предприниматели и прочая влиятельная публика, любящая дорогие иномарки. Депутат или тот же начальник управления МВД России может всячески препятствовать судебному процессу, пользуясь широкими правами и административным ресурсом. Звонки с угрозами, запросы по делу — далеко не весь перечень того, чем они могут воспользоваться. Выявленный у влиятельных лиц автомобиль порой просто невозможно арестовать — особенно, если за ним следует джип с синими номерами управления вневедомственной охраны.
— Вы всегда действуете через суд?
— Иногда с ведома страховых компаний, с которыми мы работаем, идем на мировое соглашение. Как правило, речь идет о 30% стоимости автомобиля.
— А почему страховым компаниям это интересно?
—Потому что, во-первых, экономится время —решение суда тоже не сразу выносится. Во-вторых, , перегнать машину обратно и продать ее там — на это тоже обычно уходит много сил и времени.
