- Специальный корреспондент
Еще в далеком 2018 году «Ъ» опубликовал статью «Налоги в никуда», в которой со ссылкой на мировые источники информации сообщил о наличии признаков глобального кризиса налоговой системы. Видится очевидным, что государства не могут приспособиться к новым особенностям капиталистического хозяйства.
История полна примеров, когда налоговая политика заметно корректировалась в ответ на серьезные обстоятельства. Но нынешняя ситуация, похоже, серьезнее даже большой войны. И с 2018 года ничто в данном ракурсе никуда не делось, а даже усугубилось.
Ныне действующая налоговая система чрезмерно усложнена и имеет слишком много лазеек. Она во многом устарела, стала неэффективной для государства и несправедливой для граждан. И вообще не отвечает политическим декларациям властей. Так что мир должен приспособить ее к реалиям XXI века. Причем сказанное актуально не только для какой-то одной страны, а является довлеющим фактором для всех стран всего мира.
Многие экономисты и аналитики в ходе размышлений поминают Жан-Батиста Кольбера, министра финансов французского короля Людовика XIV. Тот говорил:
«Искусство собирания налогов подобно ощипыванию гуся. Вы должны собрать максимум перьев при минимуме шипения».
Действия же властей в налоговой сфере не отвечают заявленным целям. Они провозглашают, что стремятся бороться с неравенством в доходах, которое достигло в индустриальных странах самого высокого уровня за полвека. В государствах—членах ОЭСР 10% граждан с самым высоким заработком получают в девять раз больше, чем 10% с самым низким. Тем не менее во многих странах прогрессивная шкала налогообложения становится менее крутой.
Кроме того, налицо неспособность государств привести налоговую систему в согласие с изменившейся картиной мировой экономики. Интеллектуальная составляющая производства стремительно набирает вес, и практически невозможно выяснить, где технологические гиганты вроде Apple или Amazon действительно делают свои деньги. Они переносят, так сказать, интеллектуальный капитал в страны с льготным налогообложением (например, в Ирландию) и налоги платят соответствующие.
В частности, в 2017 году британская дочерняя компания Amazon заплатила всего £1,7 млн налогов, притом что получила £72 млн прибыли, а общий ее доход составил £11,4 млрд. Так или иначе 40% прибылей крупнейшие корпорации получают в юрисдикциях с низкими налогами — и родное государство ничего не может с этим поделать.
Другим признаком кризиса мировой налоговой системы многие считают ситуацию с таможенными тарифами — в случае с США или Турцией, к примеру. При этом отмечается, что тарифы — это те же налоги. Прошлый президент США Дональд Трамп назвал тарифы «самым великим делом» и ввел новые тарифы на импорт, совокупный объем которого составлял $89 млрд. Экономисты тогда заметили, что тарифы напоминают налог с продаж. Они представляют собой разницу между ценой, по которой импортный товар продается потребителю, и деньгами, которые получают иностранные компании-продавцы.
Тарифы похожи на налог с продаж в том смысле, что мешают свободной взаимовыгодной торговле. Но есть и отличие — они мешают ей в зависимости от страны-производителя.
И еще один нюанс: это налог, ставки которого варьируются для тысяч видов товаров. Пользуясь такой схемой, различные отрасли лоббируют свои интересы, что плодит просто чудовищную коррупцию.
Стоит заметить, что кризисы в налоговой сфере имеют давнюю историю. В XIII–XVIII веках карта Европы сильно изменилась — на смену мелким государственным образованиям пришли большие, централизованные. Монархи, однако, часто были вынуждены учитывать мнение элит (прежде всего землевладельцев), решая вопросы внутренней политики, в том числе налогообложения.
В это время войны в Европе приобрели значительный масштаб, для содержания армий требовалось много денег — и, следовательно, большие налоговые поступления. Уже были созданы налоговые службы, но суммы сборов сильно ограничивались человеческими ресурсами. Можно сказать, что тогда возник налоговый кризис, во всяком случае европейский. Выход был найден — богатство государств наращивалось прежде всего с помощью международной торговли. И чтобы это богатство приносило свои плоды, пополняя казну, монархам то и дело приходилось договариваться с элитами о новых налогах.
В результате контакты крепли, развивая и закладывая с одной стороны основы представительной демократии в ее нынешнем смысле, а с другой стороны создавая базу для вышеупомянутой коррупции на самом высоком уровне.
Этот процесс был долгим и непростым. К примеру, в XVII веке французские короли никак не могли убедить региональные элиты согласиться с повышением налогов. И потому просто отказывались созывать провинциальные штаты. К 1700 году эти представительные органы действовали лишь в трети областей Франции.
Отдельных слов заслуживает история подушного налога. Она уходит корнями в самые древние времена. В Англии такой налог был впервые введен в 1377 году и с паузами действовал до 1698 года — каждое его новое введение было проявлением того или иного налогового кризиса, к тому же в XVII веке он считался одним из главных источников средств для ведения войны.
В США подушный налог то вводился, то отменялся до Гражданской войны. После войны в южных штатах он вступил в силу как дополнение к 15-й поправке к конституции, которая давала чернокожим право голоса на выборах. Бывшие рабы, которые не могли уплатить подушный налог, просто лишались этого права.
Правило, по которому допуск на избирательный участок связывался с уплатой налога, действовало для всех граждан южных штатов долгое время. И только в 1966 году Верховный суд США постановил, что такой порядок допуска к голосованию является неконституционным во всех штатах без исключения.
Весьма известным примером налогового кризиса является спор по этим вопросам между Великобританией и ее американскими колониями, который вылился в Войну за независимость. Колонисты стояли на том, что они не представлены в британском парламенте и потому не могут облагаться налогами. Британцы в ответ говорили, что сражаются за интересы колонистов, например, с Францией и колонисты просто обязаны что-то заплатить.
Как видим, большинство кризисов налоговой системы неразрывно связано с экстремальными ситуациями. 20 век – не исключение и Вторая Мировая Война тому подтверждение.
В конце 1941 года британские власти объявили, что госрасходы неимоверно выросли и что на 40% они должны быть покрыты за счет налогов (остальная часть покрывалась в основном американскими кредитами).
Здесь стоит сказать, что в первые два года Первой мировой эта доля составляла 25%.
Средний подоходный налог в 1941 году был поднят с 43% (уже весьма высокий уровень) до 50%. Не облагаемый налогом доход уменьшили со £100 для одиноких мужчин и £175 для женатых до £80 и £145 соответственно. Для лиц с самым высоким доходом ставка налога достигала вообще 97,5%. При этом уровень годового дохода у британца тогда не превышал в пересчете на американскую валюту $12 тыс.
Власти, однако, сообщали британцам, что повышением налогов дело не ограничится — всем надо затянуть пояса потуже. В рамках военного положения в июне 1941 года уже без всякого предупреждения было введено нормирование покупок одежды и обуви. Каждому полагалось 66 купонов в год. На мужской костюм, кроме денег, требовалось потратить 26 купонов, на пальто — 16. Пара ботинок и шерстяная рубашка — семь купонов, рубашка из хлопка — пять, носки — три. Женское пальто обходилось в 14 купонов, платье — в 11, блузка — в пять, чулки — в два купона. Купоны вынуждены были тратить и те, кому одежду присылали в подарок из-за границы.
Многие экономисты считают, что ситуация в сфере налогообложения сейчас намного серьезнее, чем во время любой войны. Коренные изменения в мировом хозяйстве, связанные с технологической революцией, будут иметь для нынешней налоговой системы драматичные последствия — простой коррекцией налоговой политики вроде игры со ставками и тарифами дело не обойдется.
Так что гражданам, а особенно предпренимательствующим, самое время готовиться к финансовым потрясениям.
